Ирина Турчинская: «Жалеть меня не надо!» ×Close

«Я благодарна Богу за то, что нам с Володей были даны целых 12 лет счастья. Раньше воспоминания причиняли жгучую боль, я старалась их вытеснить из сознания. Больше я их не гоню и хочу, чтобы Володю помнили…» — говорит вдова Владимира Турчинского Ирина. Мы встретились с ней накануне первой годовщины смерти Владимира. Его не стало 16 декабря 2009 года.

— Зиму, долгую, тяжелую, мучительную, я пережила. Пришла весна. И потихоньку я вроде бы стала оживать… В апреле мне вдруг очень сильно захотелось в Венецию. Италия — наша с Володей любимая страна, мы туда часто ездили отдыхать. Но в Венеции вдвоем никогда не были: муж там бывал без меня, а я без него… И вот я снова оказалась в Венеции, и опять без Володи. Со мной поехала ближайшая подруга. Дочка училась и, чтобы не пропускать уроки, осталась с бабушками… Я как будто улетела на другую планету! В чужой стране все стало легко и просто: я могла совершенно спокойно спать, ела с удовольствием. Говорят, что родные стены лечат. А для меня не родные, а чужие стены оказались именно тем самым лекарством, в котором нуждалась моя измученная душа… Хотя я знала, что забыться, оторваться от реальности не смогу. От себя, как ни старайся, все равно не убежишь. Понимала: ничего я в поездке не забуду и скоро мне придется возвращаться обратно — в свою новую жизнь. Без Володи…

Весенняя Венеция — это что-то потрясающее! Погода прекрасная, вокруг все цветет и благоухает. Мы с подругой целыми днями гуляем. Я с жадностью впитываю окружающую красоту. А в голове то и дело пульсирует тяжкая мысль: «Я снова здесь, а Володя НИКОГДА уже сюда не вернется… И НИКОГДА больше мы не будем вместе гулять по этим улочкам…» А как-то иду, смотрю по сторонам и вдруг всем своим нутром почувствовала, что Володя во мне, как в скафандре, и сейчас он видит все то, что вижу я. Как будто у нас одни глаза и одно тело на двоих. Это было как озарение. В тот момент я вдруг четко осознала: нас с Володей невозможно разделить… Для меня он был, есть и будет. Да, на земле наш общий путь закончился. Володя ушел, а мы с Ксюшей остались здесь. Но хотя он теперь далеко, мы все равно вместе. Это спрятанное глубоко внутри ощущение дает мне сейчас силы жить… Кто-то, быть может, скажет, что это легкая форма помешательства, а психологи, наверное, объяснят: вот такая реакция сознания в стрессовой ситуации. Не важно, как воспримут со стороны. Мне это ощущение необходимо, таков мой путь выживания…

Я благодарна Богу за то, что нам с Во­лодей были даны целых 12 лет счастья — теперь я их воспринимаю как подарок судьбы. Раньше воспоминания причиняли мне жгучую боль, острым ножом вонзались в сердце. Я старалась их вытеснить из сознания, усилием воли переключала мозг на что-то другое — читала книги, молилась. А больше я их не гоню…

Впервые я увидела Володю в телевизоре. Мне тогда было 20 лет, я училась в гуманитарном институте. Смотрела международное шоу «Бои гладиаторов», в котором Россию представлял «гладиатор» по прозвищу Динамит. Турчинский занял первое место в рейтинге участников шоу, а на меня произвел неизгладимое впечатление. Супермужчина, настоящий русский богатырь — дико харизматичный, обаятельный, пышущий здоровьем, в нем было столько драйва, дерзости. Спустя три года судьба свела нас с этим самым Динамитом в фитнес-клубе. В жизни он оказался еще ярче, чем на экране! В него невозможно было не влюбиться. Глядя на Володю, я в одну секунду поняла: рядом с таким мужчиной будет безопасно мне и моему детенышу, сразу почувствовала, что в этом силаче есть тот внутренний стержень, который мне нужен… Во время тренировки поймала на себе заинтересованный взгляд Турчинского. Потом Володя говорил, что его впечатлила моя фигура. Он подошел познакомиться, мы немного поговорили. А вскоре я уехала в Америку на два месяца — учила язык. И, находясь по другую сторону океана, постоянно думала о Володе, мечтала о том, чтобы поскорее снова увидеть его. Когда мы снова пересеклись в клубе, я с трудом сдерживала эмоции, мне хотелось танцевать от радости. И была счастлива, когда Володя признался, что все это время думал обо мне. С того дня мы начали встречаться, а где-то через полгода уже стали вместе жить.

— Владимир красиво ухаживал?

— Какой там красиво! Вообще никак. У Володи на тот момент имелся отягченный «анамнез» из двух браков, от первой жены рос сын Илья. Так что в игры под названием «ухаживания» он давно наигрался, для него это был пройденный этап. А я была в этом плане совсем неискушенной, юной, романтичной девушкой и ждала от своего возлюбленного красивых жестов, сюрпризов. К тому же внешний вид Володи никак не вязался с моим представлением о том, как должен выглядеть мой рыцарь, мой благородный спутник жизни. Он носил футболки, штаны защитного цвета, грубые военные ботинки. Ездил на какой-то огромной старой машине, страшно гремящей. Мне, девушке воспитанной, Вовкины шутки зачастую казались сальными. Шокировало, что в интервью он может запросто употребить грубое, крепкое словцо. Может заснуть во время спектакля. Помню, на сцене Хазанов всех веселит, все смеются, а я сижу сгорая от стыда, потому что рядышком безмятежно посапывает Володя. И ему совершенно все равно, что о нем подумают окружающие… Короче говоря, мужчина мне попался брутальный, невоспитанный. (Смеется.) И я начала его усиленно воспитывать. К примеру, пыталась нарядить Володю в человеческую одежду — очень хотелось, чтобы он носил классические костюмы. Но всякий раз, когда я собиралась его переодеть по своему вкусу, у Володи находилась какая-нибудь уважительная причина: «Ой, любимая, я уже убегаю, опаздываю на встречу. Давай в другой раз». Так и остался верен своему любимому стилю милитари… Все мои усилия перевоспитать Володю пошли прахом. Никак не могла я его обтесать, сделать своей мягкой игрушкой. Вовка шутил: «Ты не можешь меня съесть, потому что я очень большой. А будь я поменьше, меня давно проглотила бы и тут же забыла»…

Все-таки разница в возрасте в 11 лет, как у нас с Володей, — это огромная пропасть. А когда у людей еще совершенно разный темперамент — вообще катастрофа. Володя — человек, который патологически не любил конфликты, он всегда старался все сгладить и уравновесить в жизни. И, конечно, я утомляла его своей чрезмерной эмоциональностью в сочетании с юношеским максимализмом. Володе хотелось, чтобы рядом была мудрая, рассудительная женщина, а ему досталась совершенно взбалмошная девчонка. Я могла организовать ссору на ровном месте. Как-то мы пошли на рынок. И пока выбирали продукты, мне показалось, что он слишком резко со мной разговаривал. Обиделась жутко. Мы вернулись домой. Володя понес пакеты с покупками на кухню, а я, не говоря ему ни слова, развернулась и ушла. К родителям поехала в Подмосковье. Телефон отключила, еду в автобусе, рыдаю от обиды, меня аж трясет… Подхожу к дому мамы с папой, а там уже стоит Володя. Примчался на машине, опередил меня. Естественно, Вовка не понял, что сделал не так. А я долго и эмоционально объясняла ему, почему обиделась… Володя всегда давал мне возможность высказаться. И если я в очередной раз бросала: «Все, я ухожу», — не останавливал меня, сам отвозил к родителям. А потом приезжал за мной, возвращал домой…

Когда родилась Ксюня, стало совсем тяжело. Не зря говорят, что рождение ребенка — испытание для отношений. Ксюша нас не спрашивала: готовы мы стать родителями или нет. Она сама все за нас решила. (Улыбается.) Да так быстро! В январе мы с Володей начали жить одним домом, а уже в марте я, беременная, бегала по врачам, сдавала анализы. Мне было 24 года, и, конечно, я понимала, что дети — это здорово, прекрасно. Но жгучего желания стать мамой не было. Может, у меня какое-то запоздалое развитие, но о ребенке я вообще не задумывалась… И тут появился человечек, поглотивший меня целиком. Дочка забирала все мои силы, все внимание. Я дико выматывалась и, естественно, очень нуждалась в помощи. Ждала от молодого папы, что он разделит со мной родительские обязанности, будет вставать к малышке по ночам, чтобы дать мне возможность выспаться. Но помощи не дождалась. Володя дома отсутствовал, у него вечно были тренировки, соревнования по силовому экстриму. А вскоре и вовсе начался вал работы — съемки в фильмах, в телевизионных проектах. Обычно муж появлялся дома за полночь, замученный, уставший. Ему самому надо было восстановить силы, выспаться, как он говорил, «зализать раны». И от меня он ждал поддержки, понимания. А я вместо этого предъявляла ему претензии, возмущалась: «Да что же это такое? Почему тебя никогда нет дома? Зачем ты завел семью, если не имеешь на нее времени, если ты весь там, в своих делах?» Я выросла в семье военных, и у нас все было организованно. В выходные мы — папа, мама, я и брат — обязательно накрывали стол, общались, радовались тому, что мы вместе. Новый год, мой любимый праздник, непременно отмечали в кругу семьи. Потому, живя с Володей, мне было дико, что вроде у меня есть семья, а Новый год приходится встречать без любимого мужа, потому что у него работа — «елки», корпоративы. Володя объяснял: «Ириш, ну пойми, я вот такой, какой есть. Трудоголик, несгибаемый, упертый. Я не могу жить по-другому. И так будет всегда. Тебе придется либо принять меня с моей сумасшедшей работой, либо у нас не будет будущего. Я пойду дальше своей дорогой, а ты — своей». Я обиженно думала: «Ах так? Ну что ж, хорошо, пойду своей дорогой». И вот уже мечусь как разъяренная тигрица по квартире, судорожно собираю вещи, хватаю под мышку маленькую Ксюню и уезжаю к родителям… Дочку я эгоистично забирала себе. Володя из-за этого очень страдал. Говорил: «Почему ты думаешь, что вправе так поступать, оставлять меня совсем одного? Ксюша — не только твоя, но и моя…» Для Володи дочь очень много значила, он ее обожал. В общем, разделить Ксюню на двоих у нас не получилось. (Улыбается.) Она связала нас намертво, сделала по-настоящему родными. Не знаю даже, смогли бы мы, не будь у нас этой нашей ниточки, сохранить семью… Хотя я понимаю: только из-за ребенка не имеет смысла жить вместе. Володя как-то сказал в одном интервью: «Чтобы ребенок вырос счастливым и уверенным в себе, ему необходимо ощущать, что в его семье все друг друга любят. Родители — его, папа — маму, а мама — папу. Тогда у человека будут в жизни правильные ориентиры». И Ксюня, несмотря на наши конфликты, все равно чувствовала: у нас в семье есть самое главное — любовь… Пускай наши отношения не назовешь идеальными. Да я и не хочу выстраивать вокруг них небесный нимб. Но если по-настоящему любишь, ссоры, обиды и все остальное в принципе не важно… Порознь мы с Володей долго не выдерживали. Просто не могли существовать отдельно, и все. Позже Вовка говорил мне: «Рядом с тобой я жил как на вулкане. Когда ты уходила, поначалу испытывал облегчение. Думал: «Господи, какое счастье, никто меня не мучает, я свободен от всех обязательств». Но потом накатывала такая тоска, и с каждым днем становилось все тяжелее. И я понимал, что без вас с Ксюшкой просто не могу».

Как-то, помню, приехал Володя нас возвращать. Вызвал меня на разговор на улицу. Выхожу, а он стоит по колено в глубокой луже и смотрит на меня, грустно улыбаясь. «Ириш, прошу тебя, возвращайся домой», — говорит тихо. Я молчу. «Имей в виду, я не выйду из этой лужи до тех пор, пока не сделаешь этого», — пригрозил Вовка. У меня вдруг защемило сердце. Такой он был в тот момент трогательный, смешной, родной. Как же сильно я его любила!.. Конечно, в тот раз я вытащила Вовку из лужи и вернулась. (Смеется.)

В общем, мы с Володей «полюбляли» друг друга долго и мучительно. Я медленно взрослела, но со временем все-таки стала спокойнее, терпимее, мудрее. Сумела из «учительницы» и «пилительницы» превратиться в хранительницу очага, каковой меня и хотел видеть муж. Мы оба наконец-то переключились с себя, с собственных проблем на близкого человека, нам захотелось помогать друг другу. Я поняла про Володю главное — на него ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах нельзя давить. Как подобает настоящему мужчине, он сам должен принимать решения.

— Официальный статус жены был для вас важен?

— Безусловно. Я очень хотела замуж, мечтала о красивой свадьбе. Но Володя не спешил официально оформлять наши отношения, не видел в этом особого смысла. Хотя у нас росла дочь и я не раз заводила разговор о том, что нам надо пожениться. Володя мои предложения мягко, но настойчиво игнорировал. Поженились мы, когда я в принципе уже перехотела. (Смеется.) Володя созрел. Ксюше тогда уже было два года… Понятно, что Володе, женившемуся в третий раз, пышная свадьба была не нужна. Устроил он ее ради меня. Все сам организовал: выбрал красивый ресторан, вместе с друзьями-актерами придумал оригинальный сценарий торжества. Наши гости шли на свадьбу, а попали на кастинг для съемок в кинокомедии. Все с восторгом включились в игру, и получился очень веселый праздник! А мы с Ксюшкой были просто неотразимы. Я — в потрясающем платье нежно-голубого цвета с фатой (Володе этот цвет очень нравился). Для Ксюшки сшили уменьшенную копию моего наряда, и выглядела она как кукла в платьице с корсетом, пышной юбкой, кружевами… А спустя восемь лет я снова надела свое свадебное платье — на наше венчание. Предложение обвенчаться исходило от Володи. Неподалеку от нашего дома находится церковь Покрова Пресвятой Богородицы, и мы с ним стали туда ходить, Володя много общался с батюшкой Евгением. И вдруг однажды говорит: «Сколько можно жить в грехе? Давай венчаться!» Конечно, я согласилась. Понимала, что для Володи это очень важный шаг, он его долго и тщательно обдумывал. Венчание мы приурочили к 45-летию Володи. В тот день мы были тотально счастливы! Вовка смеялся: «Все, дорогая моя, никуда ты от меня теперь не денешься…»

— Владимир признавался в интервью «7Д», что он вас страшно ревнует. Неужели были поводы?

— Что вы, для меня другие мужчины в принципе не существовали. Естественно, я могла обратить на кого-то внимание — ну интересный, ну вроде ничего. Но совершенно же чужой. Мой-то все равно лучше всех! В сравнении с Володей остальные мужчины однозначно проигрывали. Для меня мой муж был богом. Я им восхищалась. Его физической мощью, непоколебимой внутренней силой, как он пахал, не жалея себя, как всегда нежно и трепетно относился к своей маме. Я безумно радовалась его победам и удачам, гордилась своим мужчиной. Мне никогда не было с Вовкой скучно, в нашей совместной жизни напрочь отсутствовали тишина и покой. Он мог сказать: «Все, завтра едем отдыхать, быстренько собирайся». Оказывалось, Володя втайне от меня все организовывал, чтобы сделать приятный сюрприз. И мы срывались куда-нибудь на Мальту или в нашу любимую Италию. Для нас было очень важно хоть иногда побыть вдвоем. И для меня это были дни абсолютного счастья: мы лежим на теплом белом песке, взявшись за руки, а вокруг удивительно красивый мир — безмятежное море, чистое голубое небо. И Володя «недоступен» для всех, он только мой… Мы много поездили по миру, вместе его познавали. Если у Володи были долгие съемки за границей, он при любой возможности брал нас с Ксюшей с собой. Помню, как-то отдыхали на Пхукете. Поужинали и пошли гулять вдоль моря. И вдруг видим – к нам по воздуху приближается множество светящихся огоньков. Ксюша кричит: «Папочка, что это такое?» «По-моему, это НЛО», — с серьезным видом отвечает Володя. «Да ты что? Я всю жизнь мечтала увидеть летающую тарелку, у меня пунктик с детства. Неужели дождалась?» — смеюсь я. И мы втроем, как завороженные, не отрываясь смотрим на летящие огоньки, таинственно мерцающие на фоне темного неба. Как потом выяснилось, это были бумажные фонарики, которые тайцы на забаву публике запускают в воздух. В тот момент и Ксюня, и Володя, и я были такие восторженные, счастливые… (Грустно улыбается.) В нашей семье была традиция — мы любили устраивать дома романтические вечера. Зажигали свечи, Володя открывал бутылку вина, и мы втроем танцевали под музыку Фрэнка Синатры или Рэя Чарльза. Обнимались крепко-крепко и сливались в танце в единое целое…

— Владимир говорил, что его любимые девчонки из него веревки вьют. Неужели это правда?

— Наверное. В те редкие дни, когда Володя был дома, я эксплуатировала его по полной программе. А он и не сопротивлялся. Возил Ксюшу в школу, таскал на нашем участке камни, бревна, всякую бытовуху брал на себя. Мытье посуды — это была его святая обязанность. Как-то я спросила: «Вов, ничего, что я тебя заставляю посуду мыть? Тебя это не утомляет?» — «Не, нормально. Я же отношусь к этому процессу как к своеобразной тренировке — пальцы разминаю». А процесс покупки продуктов для него был просто праздник. Я составляла длиннющий список, и Вовка, довольный, шел с ним на рынок. Аккуратно вычеркивал то, что купил… Говорил: «Я вбил себе в голову, что я добытчик, кормилец. И когда добываю для семьи еду, испытываю настоящий кайф». Володя вообще все тащил в дом, в семью. Из поездок обязательно привозил нам подарки. Правда, со временем я его убедила, что для меня не надо ничего покупать. Я — девушка капризная, мне сложно угодить. Все, что привозил любящий муж, — духи, украшения, одежду — забрасывала куда-нибудь подальше и часто этим вообще не пользовалась. Зато Ксюня безумно радовалась любой ерундушке, полученной от папы. Так что Володя отрывался на ней! (Смеется.) И хотя он притаскивал кучу, в общем-то, ненужных вещей, но это и не важно. Главное, что, находясь вдали от дома, он думал о нас… Долгое время я очень переживала из-за наших разлук. А потом поняла, что они только укрепляют наши отношения. Потому что каждый раз при встрече мы с Володей никак не могли нарадоваться друг на друга. Бывало, у Вовки было столько работы, что он прилетал в аэропорт Домодедово, а через четыре часа снова улетал куда-то, но уже из Шереметьево. Я его встречала и везла из одного аэропорта в другой. Помню, мы медленно тащимся по Кольцевой дороге в пробках, а я про себя думаю: «Господи, пусть эта дорога никогда не кончается. Пускай Володя опоздает на свой самолет». А когда провожала его в аэропорту, вспоминала фильм «Семнадцать мгновений весны». Помните, там Штирлиц грустно провожает взглядом поезд, уносящий радистку Кэт на родину? (Смеется.)

Когда мы переехали жить за город в наш новый дом, Володя очень сильно изменился. Если раньше работа для него была превыше всего, он погружался в нее полностью, то теперь все чаще бывал дома. С удовольствием гулял по лесу с собакой, ходил с Ксюшей купаться на озеро. Мог весь день дома просидеть: перебирал фотографии, группировал их по альбомам, что-нибудь читал, или они с Ксюхой валялись на диване и смотрели телик. Я просто не узнавала его, не могла понять, что с человеком происходит. Спрашивала: «Ты чего весь день дома торчишь? Что с тобой?» Володя говорил, что просто получает кайф от деревенской жизни, наслаждается тишиной, покоем. А вот мне сидеть в деревне было скучно. Я рвалась в Москву, мне надо было все время куда-то нестись — то на работу съезжу (у меня собственное кафе, где я работаю директором), то на какое-нибудь мероприятие… А Володя прямо влюбился в наш дом, который мы строили целых четыре года. Говорил, что его теперь туда все время тянет: «Ночью просыпаюсь, иду по дому, и так мне хорошо, так радостно на душе…» Пожил Володя в нашем доме всего полтора года… И до последнего вздоха мой муж был со мной.

— У вас не было предчувствия надвигающейся беды?

— Нет. Слава Богу, нам не известно, какие испытания нас ждут, иначе точно сошли бы с ума… Знаете, Володя сам себя сделал, сам себя слепил. И убедил всех, и меня в том числе, что он всесильный, всемогущий, непобедимый. Он рассказывал: «Иногда, когда иду по улице и вижу несущийся грузовик, у меня возникает желание преградить ему дорогу. Мне кажется, что он разобьется об меня и

отлетит в сторону, а я как ни в чем не бывало пойду дальше. Бред, правда? Сам иногда боюсь своих мыслей». Вот такую невероятную силу он в себе ощущал. И поэтому постоянно испытывал себя на прочность — тягал машины, автобусы… Или другая ситуация. Я очень боюсь летать. И вот мы с мужем сидим в самолете, который идет на взлет. Я жмусь к Володе, мысленно вспоминаю все молитвы, какие знаю. А он абсолютно спокоен и невозмутим. Удивляется: «Ну чего ты боишься? Ты же со мной. Значит, ничего страшного не произойдет». У него была какая-то железобетонная уверенность в этом…

Володя жил на полную катушку, был максимально наполнен этим миром — эмоциями, страстями, многочисленными друзьями, огромным количеством дел. Муж не знал, что такое болеть. Хотя, разумеется, за физической формой и здоровьем тщательно следил, он же спортсмен — регулярно ходил к врачам, проверялся. И никогда не жаловался на свое здоровье… О смерти говорил легко, с иронией. Она его не пугала. Он вообще ничего не боялся. Рядом с ним я чувствовала себя в безопасности. Мне казалось, все в наших руках, мы будем жить долго и счастливо. Мы просто жили и были уверены: у нас все впереди. Большинство людей живут иллюзиями и не задумываются о том, что все может закончиться в одну секунду…

Когда уходит близкий человек, не остается никаких иллюзий. В то страшное утро Володя внезапно потерял сознание. Я растерялась, но делала все, что было в моих силах. На автомате, механически. Быстро вызвала «скорую», которая приехала через час пятнадцать минут. Когда ничего уже нельзя было изменить… Это потом я задавала себе вопрос: как я выжила в этой ситуации, как не сошла с ума? А в тот страшный момент, видимо, сработала защитная реакция психики. Я была в состоянии аффекта. Психика выключилась, никаких эмоций не было вообще. Как будто попала в безвоздушное пространство — словно созерцала происходящее со стороны… Когда в мою семью пришла беда, я поняла, что Володя оставил мне огромное количество своих друзей. Они тут же откликнулись, разделили со мной мое горе, помогали с организацией похорон. И до сих пор друзья мужа во многом облегчают мне жизнь… Но в то тяжелейшее время, хотя интуитивно я чувствовала, что не одна, не могла в принципе воспринимать людей, не видела тех, кто рядом со мной. Я была тогда сильно проблемным существом, мне казалось, окружающие от меня шарахаются. Но мне не хотелось никого пугать. Была потребность в уединении, спрятаться от всех, чтоб никто меня не трогал. Я не нуждалась в том, чтобы меня жалели. А слова сочувствия, которые, естественно, люди высказывали от чистого сердца, из лучших побуждений, вызывали во мне раздражение, даже агрессию. Все равно невозможно найти такие слова, которые могли бы облегчить мою боль. А вот песни ее немного облегчали. Я слушала диски Володиных друзей Дианы Арбениной и Володи Кристовского из «Uma2rmaH». Я хорошо знаю этих людей, и их голоса очень поддерживали меня, давали хотя бы маленький глоток свежего воздуха… А ведь первое время мне в буквальном смысле не хватало воздуха. Организм отказывался дышать. Вроде вдыхаю, а кислород в легкие не попадает. Дышать нечем, грудь сдавило, задыхаюсь. Снова пытаюсь вдохнуть, тоже безрезультатно…

Я совершенно потерялась. Была в каком-то бессознательном состоянии, в пучине. И все-таки остатками сознания понимала, что надо всплывать. Потому что у меня есть ребенок, свекровь, родители — им всем сейчас ничуть не легче, чем мне. И раз они находят силы меня поддержать, то и я должна попытаться дать им что-то в ответ… Ксюня меня просто потрясла. В свои десять лет она оказалась гораздо сильнее меня, я смогла на нее опереться. Поначалу, естественно, очень за нее боялась. Она ведь папина дочка. У них с Володей была сильнейшая связь, свои секреты, разговоры по душам, они существовали на одной волне… Я не знала, как самой-то быть, а тем более не представляла, как помочь своему ребенку пережить этот период. Обращалась к детским психологам. Одна из них меня успокоила: «Ира, дети воспринимают смерть иначе, чем взрослые. Не так трагично, не с такой обреченностью. Это особенность незрелой детской психики. Так что просто побольше будь с Ксюшей, разговаривай с ней, чтобы она не закрылась». Я сразу объяснила дочери: «Папы теперь нет с нами, мы не можем его видеть. Но он сверху все видит, заботится о нас, по-прежнему любит. И ты если захочешь, всегда можешь с ним поговорить, он тебя слышит». Ксюша все поняла… Она рисовала папу и разговаривала с ним и сейчас часто разговаривает. Я удивляюсь, какой жизненной мощью, стойкостью обладает мой ребенок. Ксюня — цельная натура, у нее очень сильный характер, как у Володи. Говорю же, она — папина дочка… До сорокового дня муж мне часто снился. Это удивительно, потому что вообще-то мне очень редко снятся сны. Причем в тех снах я не чувствовала этой нестерпимой боли. Они были не о смерти, а о жизни. Муж в них был живой, до него можно было дотронуться… Я убеждена: именно Володя вытащил меня из депрессии. В начале января у нас с ним состоялся разговор. Я ему объясняла: «Для меня любовь —это такой треножник : когда сердце трепещет, ум уважает, а тело млеет от человека. Ты ушел, и у меня больше нет одной ноги — телесной связи. Я не могу тебя увидеть, потрогать, обнять. А на двух ногах стоять не получается — заваливаюсь, падаю… Что же мне делать? Как жить дальше?» И откуда-то сверху реально услышала ответ Володи: «Что делать? Бери лопату в руки и иди снег чистить». И я поняла, что он имел в виду. Чтобы вернуться к жизни, мне надо максимально нагрузить свое тело физически. И я полюбила чистить снег, махала лопатой до изнеможения, пока хватало сил… Цеплялась за любую соломинку, чтобы не утонуть. По весне пошла в спортзал. И поняла, что тут мое спасение. Во время тренировки хотя бы на какое-то время перестаешь думать. И голову я тоже загружала — пыталась вытеснить из нее тяжелые мысли. Очень много молилась, потому что батюшка просто сказал: «Так надо». Я чувствовала, что это надо в первую очередь мне, и еще это надо Володе. Молитва приносила хоть какое-то облегчение… Еще я постоянно читала. В основном научно-популярную литературу. У меня появилась потребность разобраться в законах физики и квантовой механики, интересно было понять, что такое наша Вселенная, какие процессы в ней происходят. Когда осознаешь, что человек — малюсенькая песчинка в этой прекрасной Вселенной, ничтожный механизм в сравнении с ней, личные переживания — такие огромные, глобальные — уже не кажутся таковыми… Короче говоря, я истязала свой мозг как могла, заставляла себя все время что-то делать, не останавливаться. И спаслась, выплыла. В какой-то момент почувствовала, что хочу когда-нибудь снова улыбнуться, и вроде бы мне опять интересно жить… А если вдруг снова накатывала тоска, на душе становилось тяжело, я ощущала, что Вовка рядом — помогает, поддерживает, бережет меня. Самое главное, муж оставил мне Ксюшу, свою частичку. Она так же, как папа, хмурит брови, иногда, как он, упрямо смотрит исподлобья, а внешне очень похожа на Володину маму. С Ксюней мы вообще единый организм. Она очень чуткая. Чувствует, когда мне плохо, подходит, жалеет меня. Гладит по голове, обнимает, шепчет: «Мамочка, я с тобой, все хорошо». И мне сразу становится легче… Мы любим посидеть вдвоем, прижавшись друг к другу, вместе читаем молитвы. Иногда она признается: «Мам, я по папочке соскучилась». Естественно, она по нему очень скучает…

— Владимир Турчинский был воплощением богатырского здоровья. Его скоропостижная смерть в 46 лет для всех стала шоком. В прессе началась шумиха по поводу того, отчего умер ваш муж. Писали, что смерть могла быть спровоцирована и анаболиками, и процедурами по очищению крови…

— Я тогда, естественно, закрылась от всего внешнего мира: ничего не читала, телевизор не смотрела… Мне известно только то, что написано в медицинском заключении. Там всего три слова: «острая коронарная недостаточность». И, по-моему, бессмысленно искать причины, почему это произошло. Зачем? Ничего ведь не изменишь… У каждого организма свой ресурс, свой потенциал, и никому не известно, на сколько лет его хватит.

Можно, конечно, сказать, что Турчинский совсем себя не берег, не жалел, поэтому растратил так быстро, израсходовал свой ресурс. А возможно, в глубине души он чувствовал, что ему не так много отмерено, и спешил жить, каждый день был для него ценностью… Вовка любил повторять: «Лучше один день прожить как тигр, чем десять лет жить как осел». И несся по жизни стремительно, не оглядываясь, у него напрочь отсутствовали тормоза. Никакими силами я не могла остановить этого человека, это было невозможно…

— Ирина, глядя на вас, невозможно удер­жаться от комплимента. Вы выглядите просто замечательно — в отличной физической форме, глаза горят…

— Володя был очень светлым человеком, и ему не понравилось бы, если бы я распустила себя окончательно… Так что я слежу за собой, три раза в неделю обязательно хожу в фитнес-клуб. В тот самый, в котором мы с Володей познакомились. Там мой второй дом. Спортом занимаюсь всю сознательную жизнь — это уже привычка, не могу без физических нагрузок… Знаете, меньше всего мне надо, чтобы меня жалели. Я не жду от людей сострадания, так как не считаю себя бедной, несчастной, покинутой. Я — счастливая женщина, потому что у меня есть любимый мужчина и он всегда со мной — в моей голове, в моем сердце. И я не хочу представлять из себя некую черную дыру, которая всех пугает и только высасывает из других жизненную энергию. Рядом со мной много людей, которым я дорога, которые во мне нуждаются, — дочка, родители, брат, мама Володи Нина Николаевна, друзья. Так что я не имею права быть эгоисткой, бросить всех и утонуть в своем горе… Володя любил повторять знаменитое высказывание Ницше: «Все, что нас не убивает, делает сильнее». Мне поневоле пришлось стать сильной и самостоятельной. У меня просто не было другого выхода. К тому же, мне кажется, внутри меня теперь есть стержень, который мне оставил Володя. Он тоже дает мне силу! Да что говорить обо мне? Горе Володиной мамы несравнимо с моим. За один год она сначала потеряла мужа, а потом единственного сына. Что может быть страшнее? И то, как Нина Николаевна держится, — для меня пример огромного мужества. Ее жизненная установка: «Никто никогда не должен видеть, что мне плохо». В свои 73 года она выглядит безупречно — хорошо одета, причесана, с макияжем, маникюром. Каждое утро занимается йогой либо делает зарядку, потом у нее по плану гимнастика для ума — разгадывает судоку. Она безумно активная, у нее всегда уйма всяких дел. Говорит: «Я не собираюсь совсем старухой становиться. Даже не надейтесь». (Улыбается.) Теперь для Нины Николаевны мы с Ксюшей самые близкие люди. А внучка — просто свет в оконце. Мы постоянно созваниваемся. К сожалению, видимся нечасто. Живем далековато друг от друга, в разных концах Москвы… Слава Богу, постепенно боль немножко притупляется. 16 декабря, в годовщину смерти мужа, я соберу близких Володе людей в уютном ресторане, в котором муж любил бывать. И мы будем все вместе вспоминать Володю. А поскольку он был человеком веселым, позитивным, жизнерадостным, мне очень хочется, чтобы о нем вспоминали без грусти и слез.

— Как все-таки горько остаться вдовой в 35 лет. Вы задавались вопросом, за что Бог послал вам такое страшное испытание?

— Я задавала себе другой вопрос: «Хотела бы ты переиграть свою жизнь, будь такая возможность? Представь, что у тебя не было бы этого несчастья. Но тогда вся твоя жизнь сложилась бы иначе: ты была бы с другим мужчиной, у тебя не было бы Ксюши…» И могу сказать точно, что ничего не стала бы менять… А к Богу у меня нет вопросов. Каждый человек проходит через горе, потери, страдания. Кто-то раньше, кто-то позже. Но это неминуемо… Знаете, сейчас я гораздо острее стала воспринимать окружающий мир. Если раньше была сосредоточена исключительно на своей семье — муже, ребенке, родителях, то теперь оглянулась вокруг и увидела, сколько ужасов, сколько трагедий в этом мире. Одинокие старые люди, брошенные дети — смотришь на них, и как-то стыдно себя жалеть… И потом, не испытав боли, нельзя по-настоящему прочувствовать радость. Солнце светит, снежок идет — и это тоже повод для радости. Радуюсь успехам Ксюши. Она занимается хип-хопом, регулярно участвует в соревнованиях, и у нее уже есть победы… Я получаю огромное удовольствие от работы в собственном кафе, экспериментирую, придумывая новые блюда, общаюсь с посетителями. Еще пишу книгу о правильном питании… Я стараюсь все время двигаться, что-то делаю, и все, чем сейчас наполнена моя жизнь, приносит мне радость.

— Ирина, вы молодая, яркая, красивая женщина, на которую мужчины, естественно, обращают внимание. Понятно, что в вашей жизни может появиться человек, который захочет быть рядом, подставит плечо…

— Сейчас у меня один любимый мужчина — мой муж. Но Володя ни в коем случае не отгораживает меня от внешнего мира. Я не ушла в монастырь, живу среди людей… Где-то полгода назад я спросила батюшку Евгения, к которому часто обращаюсь за советом: «Как мне быть? Я осталась на земле вот в этом теле. А мой любимый мужчина никогда уже не будет со мной здесь, на земле. И что же мне делать?» Батюшка ответил так: «Ир, вот если ты спросишь Володю, хочет ли он, чтобы ты всю жизнь оставалась одна и проживала ее таким несчастным существом, с каждым годом высыхающим все больше? Или ему хочется, чтоб ты жила полной жизнью и была счастлива? Как думаешь, что он тебе ответит?» И я сразу успокоилась. Потому как точно знаю, что на этот вопрос мне ответит Володя…

Наталья Дьячкова,

«7 дней»  декабрь 2010

Посмотреть источник